Ковыль
Там, где русские люди за Русь полегли,
Прорастают в степях ковыли.
Ехал полем казак, ехал степью широкой
И в пути что-то тихое пел.
И лилась его песня под небом высоким,
И вдали темный лес зеленел
Только в степь одному выезжать не годится, —
Просвистела вдруг злая стрела.
Недопетая песня рванулась, как птица,
И коня за собой позвала.
И, взметнувшись над мягкой зеленой травой,
Конь буланый помчался стрелой.
И лететь бы коню по бескрайнему полю
В свой отряд, что остался вдали.
Но петля захлестнула _ и кончилась воля,
И ордынцы его увели.
А упавший с коня в чистом поле остался
И не видел уже ничего -
Кровь из раны лилась да лилась между пальцев,
Как последняя песня его.
И остался лежать - ни взглянуть, ни вдохнуть,
Зажимая ладонями грудь.
А потом - подобрали друзья, схоронили,
Помянули беднягу вином,
Да за смерть отомстить поклялись на могиле,
И в погоню ушли за врагом.
«Отомстим же за друга в погоне за славой», -
Казакам атаман говорил.
Только мести дорога страшна и кровава,
Прибавляется в поле могил.
Не щадили свою и степняцкую кровь,
И седели чубы казаков.
А когда из похода они возвратились -
Те, кто в сечах остался живой.
Увидали, что всех побратимов могилы
Поросли необычной травой.
Вся она была белой, пугающе белой.
Теплый ветер ее развевал.
«Видно, с горя родная земля поседела», -
Атаман казакам прошептал.
И с тех пор прорастают в степях ковыли
Сединою родимой земли.
Пшеницы золотые переливы.
Степной простор, седые ковыли —
И нет на свете ничего красивей,
И нет родней Киквидзенской земли.
Знакомы с детства и дома, и лица,
И улицы, и в парке тополя —
Моя Преображенская станица,
Как хлеб и соль, любимая земля.
Слова простые — Родина и Мама —
Сливаются, как две реки в одну,
И на дороге, что приводит к храму,
Сквозь колокол ты слышишь тишину.
Раскрыв навстречу солнышку ресницы,
Подсолнухи приветствуют рассвет.
И ты, Преображенская станица,
Цветешь, хотя тебе немало лет.
Нам памятны и времена былые.
И в XXI век идем с тобой,
Частица малая большой России,
Преображенский край, навек родной.
Твои напевы будут вечно литься.
Поют твоих подсолнухов поля —
Цвети, Преображенская станица,
Родимая, любимая земля.
Звенят у нас в крови с седых времен
В высоком небе песня жаворонка,
А над станицей колокольный звон.
А за станицей кони огневые
Бросают гривы по ветру свои,
И голоса казачек молодые
Опять играют песню о любви.
Над речкой соловьи звенят и плачут,
Над речкой облака легко плывут...
Живут герои суховской «Казачки» —
У нынешних людей в сердцах живут.
* * *
Горшки
Крутится гончарный круг,
Промысел живет старинный.
И проворство сильных рук
Чудеса творит из глины.
Оживает вдруг она
Под умелыми руками.
И любуется жена
Крутобокими горшками.
Солнышком обожжены,
В печь уложены рядами.
Их с боков и со спины
Жаркое охватит пламя –
Чтоб прочнее был горшок
И служил хозяйкам дольше,
Чтоб гончар семье помог,
Денег выручил побольше.
Ярмарка вдали звенит
С каруселями, с медведем!
И умелец говорит:
«Что, жена, и мы поедем».
И горшки в телеге в ряд,
В жаркий день внутри прохлада,
И когда они звенят –
Значит, сделаны как надо.
И поэта ремесло,
В общем-то, такое ж дело:
Вылепить стихи из слов,
Чтобы строки зазвенели;
В сплаве сердца и ума
Стать всему надежным другом –
Чтоб Вселенная сама
Стала вдруг гончарным кругом.
Что премудрого в горшках?
Обжигают их не боги.
Но в неопытных руках
Зазвенеть они не могут.
Что особого в стихах?
Но они – волна морская.
Расплываются в руках,
Душ ничьих не задевая,
Оседают на песок …
Если сердца не затронут,
То расплещутся у ног
И в самих себе утонут.
Чтоб найти средь шелухи
Семя, свернутое туго,
Чтобы звездные стихи
Снять с мерцающего круга –
Нужно мудрость отыскать
В нерастраченных созвучьях,
Их сравнить с собой и стать,
Может быть, немного лучше.
Выпадет перо из рук
Над строкой ненужно длинной,
Но скрипит гончарный круг
В пятнах от засохшей глины.
Меж словесной шелухи
Новые ищу сравненья.
Но случаются стихи –
Словно вспышка озаренья.
Рифма под пером легка,
Есть в ней пламя и прохлада,
И звенит, звенит строка –
Значит, сделана как надо.